First Cow / Первая корова
Режиссер: Келли Райхардт
В главных ролях: Джон Магаро, Орион Ли, Рене Обержонуа, Тоби Джонс
Пекарь по прозвищу Печенька встречает в лесу китайского мигранта Кинга Лу, прячущегося от злобных русских. Он кормит его (правда не печеньем, а грибами) и дает кров, но на утро новый знакомый исчезает. Через какое-то время они встречаются снова: американец — в только что купленных чистых ботинках (из-за которых на него косо глядят жители поселения), Кинг Лу, некогда бегавший по чаще голым, — в опрятном щегольском костюме и с наполеоновскими бизнес-планами.
Когда местный богач заводит корову, у парочки рождается гениальная идея: если ночью аккуратно пробраться на его участок, можно наживиться бесплатным молоком и делать пончики. Стартап оказывается успешным, деньги текут рекой и даже шеф фермы, которого, собственно, и обворовывают, наслаждается десертом.
На момент релиза казалось, что история двух друзей, устроивших «грязный» бизнес, обернется, например, критикой капитализма или рассказом о возросшем социальном противоречии в Америке через призму костюмированной исторической драмы. Историзма здесь и правда хватает: колонизация страны, создание первых ферм, выстраивание торгово-рыночных отношений и зарождение американской мечты. А еще рваные грязные костюмы и акценты мигрантов, фолк-музыка на фоне и жалкие лачуги изнутри и снаружи. Другое дело, что для Райхардт все это — не более чем декорации.
Создав внушительный хронотоп, она полностью фокусируется на взаимоотношениях Печеньки и Кинга Лу. Точнее, пытается сфокусироваться. На деле их общение состоит из обсуждения бизнес-проектов и продумывания новых авантюр. Это, в общем-то, и не совсем кино о дружбе: скорее о партнерстве, переросшем в теплые доверительные отношения.
Berlinale
Здесь, возможно, и проявляется второплановая социальная сторона: идеальный, почти утопический взгляд на взаимодействие в капиталистической системе, где опасный стартап превращается в веселое плутовское приключение двух непохожих людей. Внешнюю и внутреннюю грязь колонизаторской Америки Рейхардт подчеркивает, но не эстетизирует, пытаясь выстроить контраст между суровым окружением и тонкими чувствами главных героев.
Но даже эта нежная и забавная история трагичного бизнеса у Райхардт в итоге неимоверно затягивается. Созерцание превращается в кинематографическую графоманию с долгими бесцельными планами, а судьбы героев после кульминационного момента — в не менее бесцельную страдальческую беготню. Все потому, что режиссерка метит если не в тотальную деконструкцию вестерна (хотя кино им является лишь опосредованно), то в попытку ревизии жанра. Она так дотошно пытается подчеркнуть анти-маскулинность истории и центральных характеров, сделать визуальный и содержательный ряд приторно-утонченным, что из-за этого напора ее затея и приемы перестают оказывать всякий эффект.
Berlinale
Поэтому для чувственного фильма «Первая корова» слишком синтетическая. Это, разумеется, не делает ее плохой: безжизненной механистической деконструкцией работу Рейхардт назвать тоже не получается. Просто, как бы того ни хотелось, иногда появляются фильмы, настолько эфемерные и воздушные, настолько незначительные в контексте даже современного кинематограф, что об их существовании забываешь на выходе из зала. «Первая корова» — тот самый фильм. Да, чертовски красивый и гипнотический, но тот самый.
