Племя / Плем’я
Режиссёр: Мирослав Слабошпицкий
Сценарий: Мирослав Слабошпицкий
В ролях: Григорий Фесенко, Яна Новикова, Роза Бабий, Александр Дядевич, Ярослав Билецкий
Попав в школу-интернат для глухих, Сергей понимает, что обучать здесь будут вовсе не физике с математикой, а правилам выживания в криминальной среде. Все учащиеся, так или иначе, замешаны в незаконных делах: от воровства до сутенерства — набор достаточно широкий. На протест против местных устоев и сложившейся иерархии Сергей идет не из-за угрызений совести (поначалу ему даже нравится участвовать в грабежах и аферах, ведь это как минимум отличное средство от скуки), а ради юношеской любви к Анне, девушке, которую вовлекли в занятие проституцией.
Как бы сильно ни хотел этого сделать в прошлом году Годар, «прощание с речью» удалось не ему, а украинскому режиссеру Мирославу Слабошпицкому, получившему за свою первую полнометражную работу сразу три награды в Каннах. За весь фильм, основное место действия которого — интернат для слабослышащих, не произносится ни слова (по крайней мере, в привычном для нас понимании — разговоры ведутся на языке жестов, никаких расшифровок и субтитров не дается). К такой подаче Слабошпицкий пришел не сразу: ранее аналогичные эксперименты были поставлены им в формате короткого метра в «Инциденте», «Глухоте» и «Диагнозе». Зрителям может показаться, что их ждёт немое кино, но это не совсем так: стуки, вскрики, щелчки — все это в фильме есть. Может, по важности звуковая дорожка и не является равноценной визуальному ряду, но без нее происходящее воспринимается по-иному (одно дело — видеть драку, другое — слышать при этом звук ломающейся в тишине кости).
Перед показом картины нас предупреждают о том, что зрелище будет не для слабонервных, и что детей и беременных надо убрать от экрана. Это не банальные меры предосторожности — мы действительно увидим жестокое зрелище.
Слабошпицкий представляет себя антропологом, а героев картины — объектом исследования, поэтому достаточно эксплицитные сцены насилия и секса поданы максимально беспристрастно и обыденно, что шокирует зрителя вдвойне. Но условное исследование жизни «племени» — еще не все: постепенно происходящее перетекает в историю любви с достаточно печальной развязкой (это не спойлер, неужели вы хоть на секунду поверили, что тут все может закончиться хорошо?). Рефну и не снилось.
Слабошпицкий выбрал такой уникальный подход не ради одного эпатажа и обвинений в сухом формализме, а для напоминания о том, какой единственный язык универсален и понятен во всем мире — язык кинематографа. И не нужна нам собака-поводырь в виде персонажей, разжевывающих каждый свой поступок словом, достаточно изображения.
Рита Синютина
