В «Подписных изданиях» появилась бесценная для каждого синефила книга от издательства Rosebud «За спинами наших картин», в которой бельгийский режиссер Люк Дарденн шаг за шагом раскрывает этапы работы над картинами, которые стали современной классикой и отмечены множеством фестивальных наград — в том числе двумя Пальмовыми ветвями и Гран-при в Каннах. Идея каждого фильма рождается в постоянном диалоге с братом — Жан-Пьером Дарденном, проходит проверку на прочность в кропотливой работе над сценарием, но многие важные решения братья находят только на съемочной площадке. В своих картинах Дарденны объединяют опыт независимого кино с психологической глубиной классического романа и современной европейской философией. Настоящее издание сопровождено вступительной статьей Антона Долина о художественной вселенной братьев Дарденн и заключительным интервью, взятом в 2016 году.
Заказать книгу можно тут.
Фрагмент из интервью Антона Долина с братьями Дарденн (2016), взятого специально для российского издания книги «За спинами наших картин»:
Когда и как вы начали писать дневники, где фиксировали ход работы над очередным фильмом?
ЛЮК ДАРДЕНН: Это началось после провала картины «Я думаю о вас». Мы прошли через период напряженных размышлений над тем, чем на самом деле хотим заниматься и чего мы не могли сделать до сих пор. Мы ощущали тот фильм как провал, вне зависимости от реакции публики и критиков – тоже не слишком благожелательной. Мы не знали, куда поставить камеру, сами не знали, что делаем. «Обещание» было сделано нами, чтобы понять, к чему мы стремимся в реальности. Прояснить собственные намерения, понять причину неудачи. Тогда все и началось по-настоящему.
Дневники – это такая психотерапия?
ЛЮК ДАРДЕНН: Сам не знаю… Я фиксировал все, что мы с братом обсуждали, каждый этап работы над сценарием «Обещания». Мы оба хотели дистанцироваться от предыдущего опыта. Наверное, это можно назвать и терапией. Мы хотели избавиться от лишнего и найти себя. Отрешиться от прошлого.
Как получилось, что вы решились это опубликовать?
ЛЮК ДАРДЕНН: Я познакомился с итальянским писателем Даниэле дель Джудиче. Нас свел Матье Амальрик, который экранизировал его роман «Уимблдон». А тот уже познакомил меня с издателями. Я долго сомневался, публиковать ли. Но издатель просил послать ему страниц тридцать; я это сделал – и мне сразу сделали предложение.
А как вы выбирали страницы? Как монтировали свои записи?
ЛЮК ДАРДЕНН: Разумеется, я публиковал не все. Кое-что расширял и уточнял. Дописывал, сокращал… Мне помогал брат, который первым прочитал эти записи.
Жан-Пьер, ведь Люк и от вашего имени пишет. Как вы к этому относитесь?
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: В книге – размышления Люка. Его личные мысли, его слова. Правда, нередко они становятся результатом наших с ним разговоров. Это его работа, его ответственность и специфика. Его философское образование, способность к осмыслению и литературной обработке мне чужды. То есть, я принимаю их как читатель, но сам такого написать бы просто не смог. И, конечно, читать странно: вроде бы, опыт наш общий, а рефлексия – одного Люка.
Вы читали дневники других режиссеров?
ЛЮК ДАРДЕНН: Только писателей. Хотя, впрочем, я читал Бергмана! Но это не вполне дневник. Однако у меня другая задача. Я хочу максимально рационально проанализировать, что и зачем мы делаем в кинематографе. Чтобы самому это понять.
Тем не менее, в дневнике немало иррационального.
ЛЮК ДАРДЕНН: Ну и слава Богу! Скажу одно: иногда даже механически записывая мысли и наблюдения, которым в этот момент не придаешь значения, помогаешь себе что-то понять и открыть много позже, когда будешь перечитывать собственные записи. Увидишь в спектакле на сцене женщину в желтом платье – и напишешь об этом, а потом, год спустя, перечитаешь, она всплывет в памяти, что-то щелкнет в мозгу, и ты примешь важное решение. Или какая-то новость из газеты, из интернета: из нее может родиться сюжет или персонаж. Это необъяснимый, но важный процесс. Главное – вовремя записать.
Вот вы сделали уже три, четыре фильма, которыми вполне довольны. Стиль Дарденнов создан. Почему вы продолжаете писать?
ЛЮК ДАРДЕНН: Это стало привычкой. Плюс эмбрионы сюжетов, которые я записываю. А еще мой дневник – своеобразный способ коммуникации с моим братом. Мы, конечно, и без того каждый день общаемся, но дневник как бы продолжает эту коммуникацию, делает ее длящейся, постоянной. Странно, понимаю. А все-таки это необходимо для фильмов: мне записывать, нам обоим – читать.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Понимаете, это странная коммуникация: он пишет, а я читаю. Или слушаю. Не вмешиваться же в мысли Люка, не пытаться на них повлиять! Я вообще люблю говорить, но слушать других люблю не меньше.
Но Люк говорит за вас обоих, а читатель вас наверняка не отличает друг от друга.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Трудный вопрос… Работа наша общая, а пишет за нас один Люк. Однако, странным образом, я чувствую, что когда мы снимаем фильм, то становимся одним целым. Так что все нормально. К тому же, я давно привык: Люк писал всегда. С раннего детства. Как начал, так не останавливается. Стихи, прозу, мысли…
Принято считать, что старший брат обычно придумывает истории и рассказывает на ночь младшему. У вас, кажется, все вышло наоборот.
ЛЮК ДАРДЕНН: У нас всего три года разницы. И у нас еще сестра есть! Но историй никто никому не рассказывал.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Единственное, в чем я выполнил роль старшего брата – первым познакомился с нашим духовным отцом Арманом Гатти, а потом познакомил с ним Люка. Так мы начали работать вместе. Но проложил дорогу именно я.
А вы до сих пор считаете его духовным отцом?
ЛЮК ДАРДЕНН: Да. Без него мы бы не стали тем, кем мы стали. И продолжаем становиться. Правда, шок от первой нашей встречи давно развеялся. Я до сих пор читаю его театральные пьесы и другие тексты, однако настоящим событием был момент, когда мы стали его ассистентами, и он открывал для нас литературу и кино. В Бельгии хватает авторитетов, результаты преклонения перед ними плачевны. Например, чтобы заниматься кино, надо этому учиться, пройти определенный путь, который мы проходить не собирались. А Гатти сказал нам: «Поверьте в себя, плюньте на эти школы и традиции. Сделайте собственный фильм!». Благодаря этому, мы поверили в себя. Так мы и начали делать документальные фильмы, подражая Гатти и Крису Маркеру. Позже мы открыли для себя еще Фреда Уайзмана и Йохана Ван дер Кёйкена. Но слушались только Гатти: если он похвалил – мы были счастливы, если раскритиковал – несчастны. Позже мы разошлись, и отношения стали прохладнее. Мы поздравляем его с днем рождения, но уже не можем сказать, что его работы вдохновляют нас на фильмы, которые мы делаем сейчас.
Когда вы поняли, что будете снимать кино, и будете делать это вместе?
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Это тоже произошло благодаря Гатти. Он привел в свою студию первых людей, снимавших документальное кино на портативное видео. По тем временам это было что-то невероятное – отличавшееся и от видеоарта, и от телевидения. Гатти ужасно интересовался видео, он сразу заказал несколько видеопьес для своих экспериментальных театральных постановок. И предложил мне поработать с ними. Для меня это было открытие загадочного мира, который произвел на меня огромное впечатление! Я показал и объяснил все это Люку, и мы решили попробовать снять несколько собственных видеофильмов.
ЛЮК ДАРДЕНН: Мы считали себя политическими активистами, много работали с профсоюзами. Нас интересовали воспоминания о недавних забастовках в Валлонии, мы много общались с их организаторами и свидетелями.
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Понемногу начали структурировать тот материал, который снимали, учились на ходу монтажу… А Люк начал писать тексты, что-то вроде сценариев.
ЛЮК ДАРДЕНН: Мы с самого начала решили, что будем работать вместе. Жан-Пьер держал камеру, я отвечал за звук. Постепенно появились и другие соратники, в основном, из круга Гатти, но мы уже не могли работать друг без друга. Лучше всего мы это почувствовали, когда начали монтировать и пытались упорядочить монтаж при помощи моих текстов. Кроме того, вместе нам было ужасно забавно. Мы получали удовольствие – и как было от него отказаться? Ведь вместе мы открывали для себя и для мира новое эстетическое оружие, видеокамеру. Потом еще появился человек, который отвечал в те годы за культуру Валлонии: мы подружились, и он предложил нам поддерживать нашу работу. В том числе, финансово. Так мы начали еще и продюсировать чужие фильмы!
Вы никогда не спорили о том, кто из вас лидер в тандеме? Не было ни ревности, ни соперничества?
ЖАН-ПЬЕР ДАРДЕНН: Бывает, мы спорим, как иначе? Мы же нормальные люди. Но никогда у меня не было чувства, будто я делаю один фильм, а Люк – другой. На каждый фильм уходит около трех лет. Мы много разговариваем, обсуждаем каждую деталь… Люк пишет, я с ним об этом говорю, потом он бесконечно переписывает. Нет, никакой ревности никогда не было.
ЛЮК ДАРДЕНН: Когда я пишу, каждый день звоню Жан-Пьеру. Без его реакции я не способен писать.
