По заснеженному пригорью едет дилижанс: это кучер О-Би везет охотника за головами Джона «Палача» Рута и преступницу Дэйзи Домергу в Рэд-Рок, чтобы передать ее шерифу. Палачом Рута прозвали за то, что он всегда доставляет виновных живыми для казни их через повешение. Дорогу им преграждает майор Маркуиз Уоррен, бывший солдат армии северян, ныне также охотник за головами, и три трупа бандитов. После недолгих пререканий Рут соглашается подвезти Уоррена. Затем в пути им встречается Крис Мэнникс из печально известной семьи, которая даже после поражения южан оставалась верна идеалам конфедератов. Подвозить его Рут не хочет, да вот загвоздка: Мэнникс утверждает, что он новый шериф Рэд-Рока. Впятером сквозь метель они добираются до питейного заведения «Галантерея Минни», в котором нынче хозяев подменяет мексиканец Боб и где пережидают непогоду палач Освальдо Мобрэй, ковбой Джо Гэйдж и бывший генерал армии южан Сэнфорд Смитерс. И все бы ничего, да вот только что из этого правда?
Относительно нового фильма Квентина Тарантино в умах сразу зародились сомнения: мастер, еще ни разу не повторившийся в своем творчестве и каждый раз тем не менее создающий потрясающее кино, снимает второй подряд вестерн? Афроамериканец в главной роли и куча южан по бокам также не прибавляли энтузиазма — как ни сильна была вера в Квентина, проект казался очень сомнительным. Но надо отдать должное: «Восьмерка» хотя и является вестерном, но с «Джанго» у нее мало общего — это камерная, почти детективная история, при просмотре которой вспоминается в первую очередь «Убийство в Восточном экспрессе», а не «Великое молчание». И от «Нечто» здесь не только саундтрек Морриконе и Курт Рассел — атмосфера полной изоляции в снежном буране и скрывающегося чужого делает шедевр Карпентера основной отправной точкой. В контексте же творчества самого Тарантино «Омерзительная восьмерка» связана с его дебютом. Действие практически полностью происходит в баре, и определяющим вопросом является «кто это сделал?» — аналогии с «Бешеными псами» напрашиваются сами собой.
Технический подход режиссера весьма своеобразен: кино полностью снято на 70мм-пленку с анаморфным объективом в формате 2.75:1, преимущественно использовавшемся для эпиков конца 1950-х — 1960-х вроде «Бен-Гура». Использование этого формата в данном случае — отдельная песня: сняв пару величественных пейзажей с повозкой в традиционном стиле, режиссер перемещает камеру в пределы одной небольшой комнаты. И вот здесь потенциал и мощь решения проявляют себя на полную: второй план действия здесь столь же значим, как первый; в условиях ультраширокого формата в кадре никогда не находится только один персонаж, что-то всегда происходит в расфокусированной области, или посредством обожаемых Брайаном де Пальмой зональных линз создается двойной фокус. Маг и чародей Роберт Ричардсон сгущает заложенную в сценарии атмосферу ненадежности и подозрительности, сконцентрированную в пределах стен чересчур переполненного бара.
Хотя главных персонажей (которые здесь определены довольно размыто) хорошо играют Джексон и Рассел, а лучшие роли в этом кино, как и зачастую у Тарантино, у второго плана. Уолтон Гоггинс, получивший наконец довольно большую роль, просто великолепно справляется с ней и смотрится в этом мире как влитой. Дженнифер Джейсон Ли в роли отъявленного бандита, загнанного в клетку и использующего каждый свой шанс укусить сторожевого, выдает лучший перформанс фильма. Не обошлось, однако, и без ложки дегтя: персонаж Рота в общем тоне картины смотрится, как гость с далекой планеты, а вот в случае с Татумом имеет место дикий мискаст.
Действие фильма явно происходит в мире Тарантино: табак здесь всегда фирмы Red Apple, много крови, и некоторые сцены перекликаются с прошлыми работами (особенно с «Бесславными ублюдками»). Более того — в открывающих титрах тот самый шрифт из «Криминального чтива», а где-то в середине ленты появляется и сам режиссер, закадровым голосом отламывающий кусочек от четвертой стены. Тарантино также заходит на очень зыбкую почву мэсседжа о равноправии, который подается весьма извращенным способом. Все эти люди по определению одного из них — злобные ублюдки, и единственное, в чем они не могут отказать друг другу, — это считать каждого за равноопасного. Фраза «Неужели ты будешь вешать женщину?» из здешних уст кажется для Дэйзи оскорбительней, чем удар в лицо. Употребление слова на букву «н» увеличивается в геометрической прогрессии, пока Маркуизом не ставится жирная точка ровно посередине повествования — дальше серые и синие исчезают, и начинают существовать люди по ту и эту сторону закона. А кто говорил, что правосудие зарождалось легко.
[Сергей Кощеев
](http://cinemaholics.ru/author/kendaskig/)
