Нью-Йорк, 50-е. Совсем юная Терез (невероятная Руни Мара), продавщица в универмаге со взглядом олененка, ведет размеренную жизнь: работает, гуляет со скучным бойфрендом, иногда выпивает. Большую часть этих занятий она проделывает с таким непроницаемым лицом, что, кажется, ничего ее по-настоящему не задевает. Единственное, к чему она проявляет устойчивый интерес — это фотография. Однако в один волнующий день появляется кое-что, а точнее, кое-кто еще: в магазин, где Терез коротает рабочие будни, заходит зрелая блондинка по имени Кэрол (невероятная Кейт Бланшетт) в роскошной шубе и заказывает подарок для своего ребенка. Один случайный взгляд, взмах руки, пара дежурных вроде бы реплик, и становится очевидно, что ничего уже не будет по-прежнему.
Кино, как известно, это фабрика иллюзий — режиссеры-фокусники раз за разом на наших глазах распиливают людей и делают сахарную вату из воздуха. Тодд Хейнс, мини-Дуглас Сирк, главный на данный момент специалист по страданиям в дорогих костюмах, в «Кэрол» проделывает нехитрый, но эффектный трюк: очень простую, предельно внятную историю о человеческом одиночестве он выдает за возвышенную поэму о сложной женской любви. В книге-первоисточнике Патриции Хайсмит имел значение социальный подтекст, здесь же, несмотря на наличие всех необходимых акцентов, значение имеют только главные героини, а точнее, мелкая моторика их отношений: поворот головы, случайное фото, взгляды навылет. Этот фильм многое может поведать о любви, но еще больше — об ее отсутствии.
Конечно, все это уже когда-то где-то было: вся эта утонченная тоска, все эти убаюкивающие цвета, засыпающая на ходу камера, слезы и сигареты. Было у Билли Уайлдера, у Дэвида Лина в «Коротких встречах», у Вонга Кар-Вая, но Хейнс, несмотря на кивки прошлому и свою страсть к стилизации, все-таки не копиист, а продолжатель традиции. У него никогда не бывает того, что Оскар Уайльд называл «непростительной манерностью стиля»; рассказывая о нюансах, оговорках, ошибках, он сам умудряется ни разу не поскользнуться. При этом «Кэрол» нельзя называть идеальным фильмом: он слишком длинный, местами он выдыхается, энергетически это вообще не самое сильное кино. Но в нем на протяжении всех двух часов постоянно звучит какая-то очень точная тревожная нота, напоминающая зрителю, что любовь, даже самая великая и пронзительная, подчас способна разлететься в пыль от одного-единственного неверного шага. И, чтобы собрать ее обратно, требуется гораздо больше, чем один ночной телефонный звонок и письмо со словами «когда-нибудь ты поймешь».
Мария Ремига
