Режиссёрский проект актёра Эдварда Нортона рассказывает о частном детективе по имени Лайонел Эссрог, который страдает синдромом Туретта. Однажды он берётся расследовать дело об убийстве своего наставника Фрэнка Минны — его единственного друга. Несколько зацепок ведут его в джазовые клубы Гарлема, бруклинские трущобы и к политической элите города. Ему придётся бросить вызов гангстерам и самым опасным людям в городе, чтобы очистить имя жертвы и спасти других.
Эдвард Нортон собирался снимать этот фильм ещё в конце 90-х. С тех пор он успел укрепиться как режиссер, сняв картины с Беном Стиллером, переругаться с индустрией редактируя сценарии и даже озвучить еврейского бейгла из «Полного расколбаса». Через время Нортон все же добрался до проекта мечты и смог достичь цели: нашёл финансирование, адаптировал сценарий, изменив хронотоп оригинального романа Джонатана Летема (вместо 80-х — мрачные 50-е), и собрал внушительный каст с Дефо, Уиллисом и Болдуином. И собой в роли обаятельного героя-невротика, разумеется.
Это далеко не первый опыт Эдварда в качестве режиссера, его новая работа полностью соответствует представлениям о дебюте амбициозного режиссёра. В своем неонуаре на первый план он выдвигает не серьёзных героев, а следователей со странностями, которые сидят в прокуренных кабинетах и выполняют бессмысленные заказы богатых нью-йоркских обывателей. Лайонелу помогают недалекий толстяк Гилберт, трусливый Дэнни и мачо Тони, который даже после трагедии продолжает встречаться с женой Фрэнка (узнав о смерти мужа, она все равно злиться, что тот не оставил ей наследство). Эссрог, выкрикивающий непристойности про грудь, среди них как рыцарь на белом коне.
Нортона не пытается деконструировать жанр, а всего лишь разбавить яркими деталями. Ведь помимо типажа Лайонела и его экстравогантного поведения в рамках детективной истории даже характер того же Рэндолфа, играющего жестокого дельца-капиталиста, выглядит удивительно многогранным. Режиссер просто не фанат душных политических нуаров, он старается гипертрофировать технику лучших представителей жанра, чтобы сделать выразительнее, эмоциональнее и объёмнее не только историю, но и изображение: от субъективной камеры до сложной смены фокуса в пределах сцены.
Попытки оставаться в рамках классики жанр определенно берет верх над энтузиазмом Эдварда. Фриковатых героев и нелепые ситуации перекрывают меланхоличный джаз и знакомый голос Тома Йорка, угнетающая атмосфера темных улиц и социальная тематика. Критика президента тоже присутствует: речь про создание великой Америки, произнесенная Мозесом Рэндолфом там тоже не напрасно. Странноватому и неординарному фильму Нортона с его необычными взглядами на происходящее серьёзность чистого неонуара и попытки критиковать политику совсем не к лицу.
Нортон боится переписывать конвенциональную историю и в конце позволяет жанру диктовать условия. Добро победило, зло разоблачено, капиталисты — плохо, бедные районы — хорошо: простая арифметика избитого канона работает, если в финале сгладить все характеры и свести образную систему к двум крайностям. Но персонажи, которых создали Нортон и Летем, изначально были слишком неоднозначными для таких очевидных выводов, им тесно в рамках жанра, обязывающего работать по схематичной арке персонажей. И хотя это всё ещё не худший исход, обидно, что нью-йоркскую джазовую импровизацию Нортон заменил её записью на покарябанной старой пластинке.
