«B-Movie: Шум и ярость в Западном Берлине»

1978 год. Манчестер лихорадит: рецессия, работы нет, денег нет, будущего нет. Молодой продавец винила Марк Ридер, обслушавшись подпольных немецких записей, бежит в Западный Берлин, наивно полагая, что там трава зеленее. Берлин, впрочем, трясет не меньше, чем Манчестер, однако в городе бурлит такая бешеная энергия, что, оказавшись в Германии, Марк сдается без боя.

Броский, недисциплинированный (в лучшем смысле этого слова), прекрасный в своем безумии «B-Movie» вроде бы не претендует на подробный анализ истории, сосредотачиваясь на конкретном случае: жил-был парень, любил искусство, сбежал из Англии в Германию творить великие дела. Продавал пластинки, помогал музыкантам, озвучивал порно. Но, как в любом хорошем документальном фильме, портрет эпохи здесь складывается из мелких деталей, бытовых зарисовок, нелепых ситуаций и лирических отступлений.

Понятно, что тут любое случайное лицо в кадре — потенциальная легенда; этим и был примечателен Западный Берлин в то время: новое искусство вырастало из немыслимого сора, каждый второй примодненный доходяга из бара таил в себе божью искру. Но вместе с тем было абсолютно неважно, кто ты, откуда и что там впереди — все жили одним днем, точнее одной ночью, мрачной сексуальной ночью, полной сюрпризов. «Я на три дня вперед жизнь не могу планировать», — заявляет в одном из эпизодов совсем молодой Бликса Баргельд. Эта фраза звучит почти как кодекс бытия, ныне почти забытый: в наше прагматичное время такими принципами руководствуются единицы.

Впрочем, даже если вам трижды плевать на Западный Берлин и лозунг live fast die young, проходить мимо картины все равно не стоит. Развитие музыкальной индустрии, «гениальные дилетанты», последние месяцы жизни Иэна Кертиса, Дэвид Боуи, юная Тильда Суинтон на велосипеде, Ник Кейв и его коллекция немецкой готики — скучно не будет никому.

«B-Movie: шум и ярость в Западном Берлине» очень занятно сделан: небрежно склеенные уникальные хроники, домашние видео и, возможно, постановочные кадры гениально отражают хаос, творившийся в то время на просторах самого завораживающего города на свете. Фильм напоминает лоскутное одеяло, сюрреалистический коллаж; он постоянно взламывает свою структуру изнутри, меняет тон разговора, сохраняя при этом логику и цель игры: передать тот безумный дух свободы и творчества, который царил в Западном Берлине за несколько лет до падения стены.

Конечно, затея эта в некотором смысле безнадежная: такое надо видеть своими глазами и чувствовать кожей, однако «B-Movie» странным образом удалось сохранить в себе осколки эпохи. Наблюдая за тем, как Бликса Баргельд колотит арматурой по железу, а юная Гудрун Гут вопит в микрофон, понимаешь, что так вершилась история, а самое сложное искусство на свете — это оставаться живым и страстным.