«Больший всплеск»: A Bigger Mess

Рок-звезда Марианна Лэйн после операции на связках отдыхает вместе со своим возлюбленным Беном в особняке, расположенном на живописных взгорьях Италии. Они живут уединенно и бесшумно, пока не раздается звонок: к ним приехал Гарри, продюсер и бывший любовник Марианны, и его дочь. Начинается бурное веселье, которое, впрочем, устраивает не всех, и отношения внутри квартета с каждым часом становятся все сложнее.

На бумаге «Больший всплеск» выглядел многообещающе: вариация «Бассейна» Жака Дере с великолепным кастом и бурным отрывом. Впрочем, фильм скорее ощущается как какой-нибудь восьмой день затянувшегося отдыха: вымотанность и невыносимая усталость от обездвиженности, головная боль и готовность уже хотя бы пойти работать, лишь бы не это все. Главная отличительная особенность этой в сущности относящейся к психологическому триллеру истории заключается в том, что поворотный момент в ней происходит ближе к последней трети повествования. Это, конечно, неслучайно; все предваряющее — скрупулезное выстраивание конфликта, который и находит высвобождение. Гуаданьино же, не изменяя первоначальной структуре, начисто проваливает этот самый момент — здесь отсутствует как таковое давящее, неприятное ощущение противоборства, хоть какое-то нагнетание. Режиссер делает ставку на веселье, но на самом деле отличных сцен здесь на пальцах одной руки пересчитать; и все обязаны своим существованием великому Файнсу. Создается ощущение, что Гуаданьино успокоился насчет удачности фильма ровно на стадии заполучения актеров, и дальнейшей прорисовки не производилось.

Интересной идеей кажется разве что онемение персонажа Суинтон, но и это не привносит новых оттенков. Флэшбеки атавистичны и не показывают ничего из того, что и так не было бы ясно, а иногда даже и сказано. И если Суинтон и Файнс знают, как выдавать достойный перформанс в свободных условиях (Джонсон, кстати, тоже ничего), то Шонартс выглядит совсем растерянным. Гуаданьино, спотыкаясь, наконец выдавливает твист, но он уже ничего не спасает. Дальнейшее действие заставляет раз за разом задаваться вопрос «это последняя сцена?», и заканчивается все на той, которая должна была быть нервной, но получилась попросту невыносимой. Много странных вещей произошло на последнем Венецианском фестивале, но освистывание этого фильма к ним не относится.

[Сергей Кощеев