В октябре 2014 Уэс Крэйвен дал интервью The Daily Beast, в котором назвал самые пугающие фильмы.
Я решил включить в список картины, увиденные мной в ту пору, когда я по-настоящему начал смотреть кино и влюбился в него. Будучи ребенком, я не смотрел фильмы, так как моя семья принадлежала к церкви, которая считала кинематограф созданием дьявола, поэтому он был для меня неизведанным до тех пор, пока я не выпустился из колледжа. По пути в Нью-Йорк, где я преподавал, был арт-хаус, куда я ходил на каждую премьеру.
«А теперь не смотри» (1973, реж. Николас Роуг)
Это один из тех фильмов, который одновременно увлек меня и напугал, и в то же время это было вдохновляющим произведением искусства. Там было несколько сцен, где родители видели их дочку в промозглом переулке Венеции в том же пальто, что было на ней в день, когда ее не стало. Ощущение того, что этот ребенок — призрак, мучающий их своим мимолетным появлением, является отличным примером (которому я не последовал), как можно напугать без вида крови.
«Фотоувеличение» (1966, реж. Микеланджело Антониони)
«Фотоувеличение» — еще один загадочный фильм, где вообще не увидишь насилия. Это мастерски построенная, роскошно снятая, почти сюрреалистическая картина о надвигающемся роке без подсказок о том, что на самом деле случилось и что случится. Хотя я не стал делать настолько высокохудожественные картины, эти фильмы вложили в меня смелость, с которой я снимал тот же «Кошмар на улице Вязов», где я мог создавать те зловещие образы, продиктованные самой природой кино.
«Психо» (1960, реж. Альфред Хичкок)
Сцена, которая напугала меня больше всего, — это та, когда Мартин Балсам в роли детектива поднимается по лестнице, вся съемка происходит сверху, и из дверного проема выходит мать, или тот, кто кажется ею, с занесенным над головой ножом, подходит к нему и наносит удар в грудь, а он так поражен, что не может пошевелиться. Хичкок создал поистине сюрреалистичную сцену, поместив актера на подъемное устройство так, чтобы он падал с лестницы в замедленном движении и это выглядело фантасмагорично, по-настоящему страшно.
«Девичий источник» (1960, реж. Ингмар Бергман)
«Девичий источник», сюжет которого исходит из средневековой легенды, стал основой для моего «Последнего дома слева». Сначала ты видишь, как пастухи жестоко насилуют и убивают юную девушку, но гораздо больше пугает месть отца, которая настигает не только виновных, но и мальчика, путешествовавшего с ними. В то время как в американском фильме это было бы показано как оправданное отмщение, здесь этот поступок шокирует, так как ты видишь, что месть нивелирует невинность жертвы, а обычный человек может стать жертвой и затем убийцей.
«Отвращение» (1965, реж. Роман Полански)
«Отвращение» Полански — один из самых вдохновляющих его фильмов, словно сотканный из паутины и эфира. Женщина остается одна дома и постепенно теряет душевное равновесие, так что квартира становится символом ее психического состояния. Там есть прекрасный момент, когда героиня кажется крайне измученной и запертой в собственном жилище (несмотря на то, что она может выйти, если захочет), и по стене начинает идти трещина, которая проходит по всей квартире, и кажется, что здание вот-вот разрушится.
Годы спустя, снимая «Кошмар на улице Вязов 7», я начал фильм сценой землетрясения в Лос-Анджелесе. Мы видим дом Хэзер Лэнгенкэмп, и первое, что дает нам понять о начале подземных толчков, — трещина на стене. Потом, когда я пересматривал «Отвращение» и началась сцена с разломом квартиры, я понял, черт возьми, что полностью позаимствовал этот момент, не осознавая, откуда он.
«Красавица и чудовище» (1946, реж. Жан Кокто, Рене Клеман)
Фильм «Красавица и чудовище» раскрывает идею полубезумия и постепенно заменяющейся нереальными вещами действительности. Думаю, я был под впечатлением от сюрреализма как способа смотреть на мир взглядом полусумасшедшего. Особенно меня поразил эпизод, где персонаж идет по коридору, светильниками в котором служат руки, и вот они пытаются добраться до героя, схватить его — в этот момент мне было ужасно, ужасно страшно. Думаю, я невольно использовал эти детали в «Людях под лестницей», и, конечно, в «Змее и радуге» для эпизода с галлюцинациями, в котором Билл Пулман бежит мимо рядов клеток в тюрьме, и эти длиннющие руки тянутся к нему.
«Война миров» (1953, реж. Байрон Хэскин)
Я пошел в кино со своим старшим братом, чтобы посмотреть этот фильм. В нем рассказывается о вторжении инопланетян; вот они приземляются в своих больших тарелках, и самое страшное в этих тарелках то, что из них выползает... это выглядит как светящаяся гибкая труба-гусак со змеиной головой на конце, которая может поворачиваться в любом направлении. Их единственная функция — осматривать помещения в поисках людей... Я помню, что был в ужасе от этого.
«Франкенштейн» (1931, реж. Джеймс Уэйл)
Думаю, самой страшной для меня во «Франкенштейне» — после того, как я оправился от внешнего вида Бориса Карлоффа — стала сцена, в которой он сбегает от своих мучителей и бредет по сельской местности. Возле небольшого озера ему попадается маленькая девочка, он подходит к ней и пытается подружиться. Ребенок, в силу своей наивности, не убегает прочь с криками, и в следующем кадре мы видим ее мертвой. Нетрудно догадаться, что он убил ее, и здесь срабатывает эффект неожиданности: в фильме случилось то, чего ты не ожидал. В наше время этим, естественно, никого не удивишь, но, когда я впервые посмотрел эту ленту, она шокировала меня: они показали на экране мертвого ребенка, они не скрывают, что это существо действительно убило ребенка!
«Носферату, симфония ужаса» (1922, реж. Фридрих Вильгельм Мурнау)
Внешний вид Носферату заставил меня пригласить Майкла Берримана в ленту «У холмов есть глаза». Берриман родился с врожденными внешними дефектами, из-за которых его череп был деформирован, и это выглядело, мягко говоря, необычно. Он был совершенно нормальным человеком внутри, но внешность его была действительно пугающей. На героя Носферату, по моему мнению, было настолько страшно смотреть, что я не мог представить себе в этой роли обычного человека — ведь это чудовище, похожее на вампира.
«Дурная кровь» (1956, реж. Мервин ЛеРой)
Я был в восторге от ребенка-злодея, это революционный и антиамериканский образ, ведь в Америке маленькие девочки не могли быть плохими. Думаю, позже, после выхода Омена, вы привыкли к дьявольским детишкам, но в наше время было шоком увидеть в фильме маленькую девочку, уверенно и гнусно убивающую людей, которой в итоге все сходит с рук. Сценарий картины написан невероятно точно, и это один из немногих фильмов моей юности, который не был переделан. Меня всегда удивляет тот факт, что никто еще не снял его современную версию.
